не бечено. Совсем.Одежда полетела куда-то в сторону. Причем вся разом. Как им это удалось, не понятно. Гора из хакама, косоде и поясов. А сверху гинпаку. Внезапно проснулось неугасимое желание, которое каждый прятал как мог, скрывал от посторонних глаз, не признавался в нем даже себе самому. И каждый из них думал, что эта страсть никогда не найдет выхода. И тогда не спасет ничего: желание сгорит, медленно потухнет, истлеет и оставит на душе налет сажи и пепла. Но пепел можно сдуть и забыть, как мимолетное желание улыбнуться небу, и идти дальше. А вот сажа не смоется так легко. Придется годами пачкаться, пытаясь избавиться от оставшейся от некогда прекрасного желания черноты, опять пачкать руки и опять пытаться отмыть. Замкнутый круг. Но его можно разорвать.
И вот, выпив ровно столько, чтобы можно было притвориться пьяным, но при этом не терять контроль над собой, можно посмотреть в глаза. Посмотреть, не тая ничего, говоря им все, о чем раньше молчал. Сказать и получить такой же взгляд в ответ. А еще удивиться, увидев отчаяние, и осознать. Да, потерял надежду, бросил все попытки, почти перестал верить. Как же вовремя это саке. Как же вовремя этот проливной дождь, который льет ровной стеной и не дает выйти наружу.
Два человека тянуться друг другу. Сейчас между ними нет никаких стен. Ведь все преграды они придумали сами для себя, просто из страха. Они боялись потерять что-то несущественное, но при этом теряли себя, захлебывались в обывательщине, умирали во сне и полутрупами шли на работу. Там оживали снова, обретя надежду хоть на взгляд, но погибали вновь под невыносимым гнетом обязательств.
Но сейчас между ними нет ничего. Даже одежды. Горячие губы пытаются дотянуться до того, что раньше не видели глаза. Руки скользят там, где им всегда хотелось. И, главное, нет никаких слов. Они ту не нужны. Они тут лишние. Есть только взгляд. Жадный. Голодный. Взгляд истосковавшейся души и почти умершей надежды. Тело горит от жестокой ласки. Хочется, чтобы она никогда не прекращалась, хочется только слияния двух тел в оглушительном оргазме. Но губы и руки, поняв, что уже некуда торопиться, тоже не спешат, не оставляют синяков и укусов. И тело ноет от нетерпения, а душа блаженно жмуриться, как сытый кот.
А после. После не хочется думать, не хочется понимать и осознавать, что наделали. Но понимание приходит. И снова растут стены. И вместо цемента у них стыд. И тут ничего не поможет, потому что саке - это отговорка. Тут не пройдет сделка с совестью. А тем временем стена выстроилась обратно, лег последний кирпичик в кладку. И снова в комнате просто два чужих друг другу человека, просто ждут окончание ливня, просто молчат, хотя им есть что сказать друг другу. Но просто один слишком гордый и слишком увяз в своих предрассудках, а другой слишком боится оскорбить своими словами. Два идиота, чьи души уже больше никогда не пересекутся...